Категория: birdland

Куда бы он ни пошел, везде умирали птицы

Солнце теперь не дарит надежду, а ослепляет. Он назвал всех голубей своими братьями. И пошел дальше. Он шел и напевал «madam George» Вана Моррисона. Старый Вор напевал тихо, как будто всем этим серым пташкам. Но теперь он не был уверен. «To say goodbye to Madame George. Dry your eye for Madame George». Он никогда раньше не слышал свой мотив и теперь каждая строчка звучала лишь беззвучным шипением старого заезженного винила. Но они ведь должны были его понять. Все эти серые непропорциональные птицы знали, что он говорит. Он так в это верил, что готов был упасть на асфальт и дышать асфальтом и стать асфальтом, когда в этом городе сегодня вдруг пойдет дождь. Кто-то был оглушен тишиной, а кто-то — слишком много курил. Это ведь было известно каждому. Он гулял и гулял по переполненному городу, вдыхая серые здания небоскребов и шелестя по мостовой своими летними издерганными туфлями. Он не готов был возвращаться или уходить. Он не мог идти и не мог стоять на месте. В старой брошенной коробке хранились чучела миллионов разноцветных птиц, от которых веяло пыльными перьями и старыми фотографиями. Он намеренно запер там живых серых голубей, но это не помогло. Он отнес коробку на свалку, где пахло клеем и гнилью. Но ночью тайком вернулся, закутавшись в черный плащ и постоянно оглядываясь на эти опасные многоэтажки, обнял коробку и долго шептал какие-то извинения, возможно он даже заплакал, если бы история говорила о птицах. 

Тогда Старый Вор собрал все серые лица в коробку. Он успокаивал их и обнимал в своих мыслях тайком от всех. Вор сел на ближайший поезд и отправился вперед или куда-то на юг. Так начинался побег.

Однажды Вор открыл свою коробку, с утра, на рассвете, пуская дым в потолок. И резко отскочил от нее к новой стене, которая стоит здесь от рождения до смерти. В глазах отражается ужас, а мысли сбились в плотный камень внутри задымленных легких. Маленькие серые птички из той прошлой осени были мертвы, на их лицах ничего не отражалось. Ни страха, ни ненависти, ни жажды полета. Их лица ничем не отличались от чучел в коробке. Такие же постаревшие и осунувшиеся. Такие же законсервиорванные и вечные. Прекрасные в значении абсолюта. Они все еще напевали старые песенки, в которых их теперь не существовало.

Старый Вор уехал на следующий день. Путешествуя без цели и направления, он всегда был весел и немного пьян. Никто не вспоминал об этом случае. Коробка все еще оттягивала его руку. Иногда Вор открывал ее и рассказывал странникам истории, отливающие разноцветным оперением. И разбрасывал яркие в дневном свете цвета черного эбонита, шаловливого изумруда, глянцевого сапфира и теплой охры. А потом — возвращался в свой захудылый домишко на пристани, гладил серые, мягкие, полированные перья и никак не мог уснуть. Куда бы он ни пошел, везде умирали птицы.

Обсудить у себя 14
Комментарии (3)

Привет)

Очень фкусно) Атмосфера, энергетика автора, слог, стиль… и пр. и пр. У вас дивный мир. Спасибо, что делитесь)

пс: и ник туда же)) классно)

Привет.

Хех, спасибо. Это правда очень приятно, когда кому-то нравится читать все эти странные стремные истории в моей голове.

Запредельно благодарен

вот да) «истории в моей голове» — моё любимое)

ну, не все и не всех (!), а тока когда так: «я не больна шизофренией, я ей талантлива»)  в хорошем смысле, канешн)  

и уж точно не стрёмные!) *топ ногою

Чтобы комментировать надо зарегистрироваться или если вы уже регистрировались войти в свой аккаунт.
накрутка подписчиков инстаграм
   
 — You ever want to be somebody else? — I'd like to try Porky Pig. — I never wanted to be anybody else